верблюд

Верблю́д. Ученые — шутники, только шутки у них своеобразные. Любимой шуткой этимологов является уверять непосвященных, будто «верблюд» и «слон» — одно и то же слово. Секрет тут в том, что в виду имеется не русское «слон», а распространенное в языках Европы «элефа́нт» (тоже «слон»). Но разве это более вероятно? А вот следите за моим рассуждением. Немецкое и французское «Elefant» и «éléfant» возникли из греческого «elefas» (родительный падеж — «elefantos»).

Запомнили?

Русское «верблюд» звучало в древнерусском как «вельблѫд»; «ѫ» — «юс большой», буква, изображавшая носовой гласный звук вроде французского «on». Он появился тут потому, что слово «вельблѫд» было переделкой готского «ulbandus». А готы создали это свое «ульбандус», изменив на свой лад греческое «элефантос».

Наши предки не видывали на заре своей истории ни слонов, ни верблюдов. Увидав впервые больших горбатых зверей, на которых ездили степные кочевники юга, они перенесли услышанное от готов «слоновое имя» на это диковинное существо: «А наверное, это и есть ульбандус»! Вот как «верблюды» и «слоны» оказались как бы «фальшивыми тезками».

Ученые оговариваются: по правилам, из «ульбандус» должно было бы в русском языке получиться «вельбуд», а не «вельблуд». Но предкам нашим захотелось хоть как-нибудь понять, что может значить это чуждое, странное имя; они связали его с глаголом «блудить», «блуждать»: «вельблуд» — «великий блудяга», постоянный странник по степям, — так они стали толковать это слово, вставив в него лишний звук — второе «л».